При описании имагинации выяснилось, что благодаря ей тайный ученик покидает почву внешних чувственных переживаний. В еще более высокой степени это имеет место в инспирации. При инспирации в основе представления лежит еще менее того, что можно назвать внешним побуждением. Здесь человек должен в себе самом отыскать способность, которая сделает возможным для него составлять о чем-либо представления. Ему следует быть внутренне деятельным в гораздо более высокой степени, чем это имеет место при внешнем познании, когда он отдается внешним впечатлениям и они вызывают в нем представления. При инспирации такой самоотдачи больше нет. Глаза больше не доставляют вам цветов, уши — звуков и т. д. Все содержание представления должно быть в известной степени создано через собственную деятельность, то есть посредством чисто духовно-душевных процессов. И в том, что человек таким образом создал при помощи собственной внутренней деятельности, должно напечатлеться откровение высшего реального мира. На первый взгляд может показаться, что такое описание высшего мира познания страдает своеобразным противоречием. Человек должен сделаться в некотором роде творцом своих представлений; и однако эти представления, само собой разумеется, не могут быть его творениями, но через них должны самовыражаться явления высшего мира — совершенно так же, как явления низшего мира самовыражаются в восприятиях глаз, ушей и т. д. Но это одно из противоречий, которые должны иметь место в описании этого рода познания. Ибо в этом как раз и заключается то, что должен обрести на пути к инспирации посвящаемый: путем внутренней деятельности он совершает то, к чему в обыкновенной жизни понуждается извне. Почему в обычной жизни представления не протекают произвольно? Потому что в своих представлениях человек должен сообразовываться с внешними предметами. Произволу «Я» места нет, так как предметы говорят: мы вот такие или вот такие. Предметы говорят здесь, как их следует представлять, и «Я» здесь ничего не определяет. Так что тот, кто не желает сообразовываться с предметами, вынесет неверные представления; и уже скоро он убедится, как мало вследствие этого может управляться с миром. Такое необходимое обращение человека с вещами внешнего мира можно обозначить в познании как «самозабвенное» («selbstlos»). Человек должен вести себя «самозабвенно» по отношению к вещам. И в этой самозабвенности внешний мир является его учителем. Он отбирает у него все иллюзии, все