Иного Мира. Когда Финн мак Кумалл, известный воин-провидец, съедает Лосося на берегу реки Бойн и становится просвещенным, первые слова, которые он произносит — похвалы месяцу маю, как будто плоть волшебной рыбы открыла ему глаза на удивительный мир:

"Нет месяца лучше мая, прекрасен его лик,
Дрозды поют днем и ночью, лес зеленеет... "

В каждой поэме, отношения поэта с естественным миром очень теплые и близкие. В 20-ом столетии мы подвержены тенденции говорить о деревьях, вместо того, чтобы говорить с ними, или расширить наше сознание настолько, чтобы "обнять дерево".

В следующей поэме, автор обращается к отдельным животным, растениям и деревьям, показывая подлинные отношения "Я-Ты" с каждым из них:

"Маленький олененок, мелодично твое мычание,
    сладок твой голос, звучащий в долине реки...
Терновник, покрытый шипами, маленький черный кустарник;
Зеленая ряска, на краю колодца черного дрозда....
Яблоня, маленькая яблоня, яростно каждый трясет тебя;
    цветущая рябина, прекрасны твои плоды... "

Личная жизнь поэта едва упомянута в этих стихах. Только иногда мы видим легкий отблеск некоторых деталей, описывающих быт, и то лишь в поэмах о зиме, когда поэт заключен внутри своего дома:

"Уютно нашему горшку на крюке... ", так звучит первая строчка поэмы, известной как "Зимний Холод"("Winter Cold"), но она помещена сюда лишь для того, чтобы контрастировать с тяжелым положением диких животных:

"Волкам леса Куан
Нет ни сна, ни покоя в их логове,
Крапивник не найдет
Защиту в гнезде на склоне Лона. "

Отсутствие деталей личной жизни выдвигает на первый план ее относительную незначительность, по сравнению с драмой, разыгравшейся в мире. Поэт делает себя прозрачным так, чтобы он смог достичь более глубоких уровней природы. Немецкий поэт Новалис назвал то измерение, куда он переносился во время написания стихов "убежищем души", которое он описал так:

"Где внутренний мир встречается с внешним,
и где они сливаются, и ты находишься в каждой точке этого слияния".

Жить в лесу значило жить между мирами и изучать, как пересечь не отмеченные на картах дорожки и опасные пути Иного Мира. Для этого нужно было начать сливаться непосредственно с дикой природой. Суибне и другие гельты, как считается, отращивали на теле перья, подобно птицам. С типичной двусмысленностью кельтской литературы, некоторые тексты сообщают нам, что они могли летать как птицы; другие утверждают, что перья росли только для того, чтобы защитить