действию.

Так, по словам Ирины Карабулатовой, ненецкая колыбельная для девочки содержит такие слова: "Длинноногая моя, дитя мое, хорошее мое, будешь мне помощницей". Песня для мальчика определяет историческое предназначение мужчины: "Милый мальчик, шустрый мальчик, сильный мужичок. Он лисицу добудет, и зайца добудет, и песца добудет, и куропатку добудет. Он хозяин и оленевод". Чего только не поют детям! Вот только некоторые из образцов, собранные тюменскими филологами.

Вариант для воспитания смелости: "Кони сена не едят, / Все на Мишеньку глядят. /Не глядят да глядят, /Возьмут счамкают, съедят". Или вот, например, для капризных детей: "Бай татарин-басурман / Посадил девку в карман. / Девка голосом ревет, / Свои волосы дерет. / Свои волосы дерет, / Детям спать не дает". Или такой образец — для будущего призывника: "Спи, сыночек мой, усни, / Полно плакать, не тужи. / Не один пойдешь служить. / Служит Сидор, Федор, Влас — / Наберется много вас" .

Вариант для интернациональной семьи: "Баю-баюшки-баю, / Вот и матушку мою. / Ты по матушке — русенок, / А по бате — кыргызенок". А эта колыбельная подойдет для семей, в которых отец часто мотается по командировкам: "Ночь пришла на мягких лапах, / Тихо, как медведь, / Папа создан, чтобы пла-а-авать, / А мама — чтобы петь. / Корабли уходят плавать / И придут опять, / Папа создан, чтобы пла-а-авать, / А мама — чтобы ждать".

"Сегодня молодые мамы зачастую поют своим детям напевы, перечисляя какие-либо значимые качества, которые они хотели бы видеть в своем ребенке, — рассказывает Елена Ермакова. — Например, талант, артистизм, смелость. И вполне возможно, что таким образом происходит некое кодирование, программирование будущей личности. Исходя из того, что колыбельная песня кодирует на определенный тип поведения, можно вывести доминанты поведения того или иного этноса. Вот почему русский народ в большинстве своем так аморфен? Может быть, потому, что в русских детских песнях на сон грядущий повторяемая интонация передает тревожное состояние и часто чередуется со стонущими интонациями, характерными для причитания. Такое строение отражает жизненную философию счастья русского человека. В рамках этой системы представлений о счастье, как это ни парадоксально, важнейшее значение имеет компонент страдания".

Исследователи отмечают еще один интересный момент: колыбельная песня близка старинным народным заговорам, поскольку и здесь, и там имеют место особый тип исполнения, схожая