может быть даже приятно. Я встречал многих людей, ненавидевших лидеров других или их собственных государств. Они часто думают о вызывающем их не­нависть человеке, и, когда они описывают свою сильную нена­висть, на их лицах выражается не только гнев, но и удовольствие, когда они делают особенно резкие замечания. Я подозреваю, что они были бы рады, если бы ненавидимый ими человек услышал их оскорбления и испытал бы в результате страдания.

Язык, который использовали Гитлер и Геббельс, когда говори­ли о евреях, — это язык, в каждом слове которого проявляется отвращение. Они называли евреев «вшами» и «паразитами». Они призывали к истреблению евреев как «переносчиков заразы». Это была не ненависть. Это было отвращение. Я уверен, что отвраще­ние — это та эмоция, которая мотивирует уничтожение других народов. Я видел видеозаписи выступлений Усамы бен-Ладена, которые делались на протяжении пяти лет. В первых выступлени­ях он демонстрировал гнев. Через два-три года, говоря об амери­канцах, он начал проявлять отвращение. До того как я увидел эти записи, я не мог понять, почему он одобрял убийства женщин, де­тей и стариков. Но, как только я заметил на его лице отвращение, я все понял. Когда я вижу таракана, я не испытываю беспокой­ства. Это маленький тараканчик? Это беременная тараканиха? Мне все равно. Я просто хочу избавиться от них, потому что они вызывают отвращение. Но когда вы испытываете нечто подобное по отношению к людям, то это крайне опасно.

Джинпа: Вы не считаете, что в отношении нацистов к евреям присутствовала ненависть?

Экман: Нет, я сказал бы, что здесь в первую очередь проявлялось отвращение. Нацисты в соответствии с их терминологией счита­ли евреев «отвратительными существами», «проклятием нашей жизни».

Далай-лама (через переводчика): А что вы можете сказать об отношении Мао к тем, кого он называл контрреволюционерами? Или об отношении Сталина к так называемым врагам народа? Это было отвращение или ненависть?

Экман: О Сталине я знаю немного больше, потому что, как я счи­таю, в последние двадцать лет своей жизни он действительно был психически нездоров. У него наблюдались многие признаки па­ранойи. Он повсюду видел врагов. Его ближайшие соратники бы­ли наиболее вероятными врагами. Я практически ничего не знаю о Китае, Хотя две мои книги были переведены на китайский, я ни­когда не был в этой стране. Я мало знаю о китайской пропаган­де, но я достаточно знаю о пропаганде, которую использовали на­цисты. Нацистская