другие вещи или совсем видоизменила себя, но внутренняя сущность переживания, постоянная память о нем и его сила оставались до тех пор, пока в конце оно не начало исчезать в большем сверх-сознании, пришедшем сверху.

Тем временем, осознание добавлялось к осознанию и впитыва­ло в себя это первоначальное переживание. Бывший в начальной ста­дии аспект иллюзорного земного мира уступил место другому, в котором иллюзия есть только малая поверхность феномена с безмерной Всевышней реальностью в сердце каждого предмета, что казался сна­чала только движущейся формой или тенью. И это не было возвраще­нием, возвратным заключением в чувства, не было сокращением или падением с верховного переживания, оно пришло скорее как постоян­ное возвышение или расширение Правды. Это был Дух, что видел объекты, а не органы чувств. Мир, молчание, свобода в Бесконечности оставались всегда с земным миром, и все миры - только непрерывный инцидент в безвременной вечности Всевышнего.

Теперь о моем подходе к Майяваде. Нирвана в моем освобож­денном сознании явилась началом моего осознания, первым шагом к полному осознанию, а не была единственно возможным достижением или даже кульминационным финалом. Она пришла без просьб, без поисков, хотя и вполне желанная. У меня не было ни малейшего по­мышления о ней перед этим, не было устремления к ней. Действитель­но, мое устремление было как раз к противоположному, к духовной силе, чтобы помочь земному миру и совершить мою работу в нем, но все же она пришла даже без “можно войти?” или “с вашего позволения?”. Это просто произошло и обосновалось внутри, как бы на вечное время, или как будто бы это уже было там всегда. И затем это медленно выросло в нечто большее, чем его первый шаг. Как же я могу принять Майяваду или убедить себя бороться против Истины, производящей на меня впечатление более высокое, чем логика Шанкары?

Но я не настаиваю на том, чтобы каждый прошел через мое переживание и следовал Правде, являющейся его последствием. У ме­ня нет возражений против того, что кто-либо примет Майяваду, как свою душевную правду, или как выход из космических затруднений. Я возражаю только против того, что кто-то пытается затолкнуть Майя­ваду мне в глотку или в глотку мира, как единственно возможное, удовлетворительное и всепостигающее объяснение вещей, в то время как она вовсе этим не является. Существует много других возможных объяснений. Это же вовсе не удовлетворяет, поскольку в конце оно ничего не объясняет.