ради всех еще не объясненных деятельностей эволюционной Природы. На первозданный процесс накладывается множество процессов, которые мы можем наблюдать, следовать им, можем взять преимущество многих из них, использовать; но, фундаментально, ни один из них не объясним. Теперь мы знаем, что различные группировки и комбинации элементарных частиц могут производить или служить в качестве составляющих обстоятельств [основ - occasion] - неправильно называемых причиной, ибо здесь они кажутся только необходимым предшествующим условием - для появления больших атомных частиц различной природы, качеств, мощностей; но нам не удается открыть, как эти различные сочетания могут образовывать эти разные атомы - как различия в составляющих обстоятельствах или причине вызывает необходимость различий в сформированном итоге или результате. Мы также знаем, что определенные комбинации определенных невидимых атомных частиц производят или обуславливают новые и видимые определенности, совершенно отличающиеся по природе, качеству и мощности от составляющих частиц; но мы не можем постичь, как например, химическая формула кислорода и водорода определяет появление воды, которая, очевидно, является нечто большим, чем комбинация газов, это новое порождение, новая форма субстанции, материальное проявление совершенно нового характера. Мы видим, что семя развивается в дерево, мы следуем внешним чертам процесса производства и используем его; но мы не постигаем, как дерево может произрасти из семени, как жизнь и форма дерева подразумеваются в субстанции или энергии семени или, если это факт, как семя может развиться в дерево. Мы знаем, что гены и хромосомы являются средствами передачи наследственности, и не только физических, но и психологических изменений; но мы не знаем, как психологические характеристики могут содержаться и передаваться этим несознательным материальным носителем. Мы не видим или не знаем, но это трактуется нами как убедительное объяснение Природного процесса, как игра электронов, атомов и образуемых ими молекул, клеток, желез, химических выделений и физиологических процессов, ухитряется своей динамикой нервов и мозга Шекспира или Платона производить или, возможно, служить динамической подоплекой творения "Гамлета" или "Симпозиума" или "Республики"; но нам не удается открыть или оценить, как такие материальные движения могли бы составить или вызвать композицию этих высочайших точек мысли и литературы: здесь расхождение определяющих и